Все, способные держать оружие… Штурмфогель (сборник) - Лазарчук Андрей Геннадьевич (книги бесплатно читать без txt, fb2) 📗
Этого можно было не говорить. Зеботтендорф знал это раньше других… но кто его тогда слушал?
Беда в том, что и нынешнее предложение – а барон принял бы его мгновенно, вцепившись руками, ногами, стальными крючьями… – и оно завязнет, будет обсуждаться в узком кругу заговорщиков, которые деморализованы военными поражениями и нерешительны до такой степени, что сами не знают, чего боятся больше: поражения или победы.
И добьются-таки того, что все окончательно развалится и погибнет…
– Я передам предложение товарища Сталина рейхсфюреру, – сказал барон, – и приложу все возможные усилия для того, чтобы оно было принято. Увидимся послезавтра?..
– Да. До встречи.
Рукопожатие Сокола было честным, простым и крепким.
Трансильвания, 28 февраля 1945.14 часов
Когда наконец он нашел дорогу, то даже не смог обрадоваться – так вымотался. Этот лес, с виду обычный, разве что слишком тихий, забирал все силы… Штурмфогель опустился на камень – теперь, наученный опытом, внимательно посмотрев, нет ли на нем жгучего черного мха, – и позволил себе чуть-чуть расслабиться.
То, что проделало верхнее тело за те дни, когда он сидел под арестом внизу, заслуживало всяческого одобрения – и одновременно хорошей порки. Штурмфогель – уже потом – пытался выстроить маршрут этого турне по погребкам и ресторанам, систематизируя аккуратно припрятанные счета, – но получалось черт знает что. Когда он наконец увел тело из компании каких-то сильно стриженных девиц и бородатых парней, ноги его никак не желали ступать прямо. Наверное, вид компании и подсказал ему собственный новый облик…
…Надев вельветовую куртку художника, приклеив фальшивую бороду и прилепив искусственный шрам на левую щеку, он отправился на станцию цеппелинов, чтобы проводить Лени, ее отца и еще одного бойца из Абадона, которого знал под именем Наполи, – действительно похожего на корсиканского бандита, смуглого, узколицего, с длинными висками, переходящими в косо подстриженные бакенбарды, и хищным прищуром агатово-черных глаз. Наполи носил оранжевый шейный платок, просторный пиджак с зеленым отливом и лаковые штиблеты. Двигался он со страшной грацией василиска.
Там, в Абадоне, когда Штурмфогель заново разъяснял задачу – уже в деталях, – Наполи отвел его в сторону и сказал:
– Если с ней что-то случится, я тебя убью не сразу. Только когда ты устанешь умолять об этом.
Штурмфогель согласно кивнул и сказал:
– Самая большая опасность – это если туда, к братцу Эйбу, попадет настоящая Роза Марцинович. Твоя задача – перехватить девушку и спрятать ее достаточно надежно на все время операции. Вот ее варшавские координаты…
Наполи сложил бумажку и сунул в нагрудный карман.
– Об этом не беспокойся…
Сейчас он шлялся по залу ожидания, трепался о чем-то с продавщицей газет, потом примерял шляпы… Полковник Райхель сидел в кресле в углу зала, приподняв воротник пальто, и будто бы дремал. К Лени, одетой в то же самое табачного цвета пальто, в котором она была при первой встрече со Штурмфогелем, оба ни малейшего отношения не имели. Возможно, они и летели-то в разные места…
В какой-то момент снующий по залу Наполи оказался рядом со Штурмфогелем.
– Рисуешь? – хмыкнул он. – На вот, билеты я не использовал. Не успел. Сам сходи и бабу свою своди, пусть посмотрит…
Он подал две раскрашенные лощеные картонки: «Галерея Ом», входной билет. От руки приписка: «Современ. склптра».
– Спасибо, – удивленно сказал Штурмфогель в удаляющуюся спину.
В течение часа улетели все: Лени – в Варшаву, полковник – в Париж, Наполи – в Аквитанию. Штурмфогель не заметил, чтобы за ними следили.
Вечером он зашел в галерею «Ом». Это была одна из самых модных галерей ночного Берлина. Славилась она в том числе и тем, что очень часто и почти безошибочно открывала новые имена.
Вот и сейчас: в центре Зеленого зала прямо на полу стояла мраморная девушка. Руки ее были заброшены за голову, тело выгнуто, лицо запрокинуто вверх, и только если долго всматриваться, можно было увидеть, что руки девушки связаны в запястьях и веревка охватывает шею. И сразу становилось понятно, что это поза не любовного томления, а – ужаса перед чем-то нависающим сверху…
Стояла табличка: «Наполи. „Роза“».
Штурмфогель пришел в себя где-то далеко от галереи. Нашел винный погребок. Глядя прямо перед собой, выпил стакан рома.
Да. Наполи действовал наверняка.
«…только когда ты устанешь молить о смерти…»
Кто-нибудь слышит мольбы этой девушки?
Он не знал.
Он не знал, каково это – быть обращенным в камень. В дерево – примерно знал. Был рядом. В камень – нет…
Штурмфогель так погрузился в воспоминания, что не сразу обратил внимание на экипаж, запряженный двумя парами крупных мышастых мулов.
Экипаж – высокая коробка из полотна и дерева на двух больших колесах – опирался дышлом на что-то вроде орудийного передка, где восседали двое возчиков в высоких шляпах, и плелся не слишком быстро, но и не медленно, чуть поскрипывая и в такт поскрипыванию припадая на одну сторону – как бы прихрамывая. Над крышей экипажа возвышалась черная труба, из которой вылетал легкий сизый дымок.
Штурмфогель спустился на обочину и встал, подняв над головой руку.
Экипаж остановился, не доезжая шагов пятнадцать. Один из возчиков обернулся и что-то гортанно крикнул; Штурмфогель не разобрал слов. Откинулся матерчатый полог, и из экипажа вышел человек в зеленом костюме и высоких сапогах. В руках у него была винтовка с длинным и толстым стволом.
Этой винтовкой он сделал Штурмфогелю вполне понятный знак – подойти и поднять руки.
С медлительностью, которую – Штурмфогель надеялся – они примут за наглость и лень, а не за усталость, он приблизился шагов на пять-шесть и улыбнулся.
– Я просто хотел попросить вас меня подвезти, – сказал он. – В любое место, где есть банк. Там вы получите немного денег.
– Кто ты такой? – спросил Зеленый.
– Курьер «Голубиной почты». Летел из Константинополя в Берлин. Какие-то разбойники хотели захватить меня на цеппелине, думали, наверное, что у меня либо важные письма, либо чеки… Пришлось спасаться на планёре. С ночи выбираюсь из этого леса.
– Ночью ты был в этом лесу? – с недоверием спросил Зеленый и кивнул на склон, где сначала редко, а чем выше, тем гуще стояли черные ели.
– Да, был.
– И… как оно?
– Тяжело. Но я бывал в Тартарском лесу… так что опыт у меня есть.
– В Тартарском я не бывал… – протянул Зеленый. – Ладно, садись. В место, где есть банк, поедем завтра. Заплатишь полфунта серебра. Готов?
– Вполне… А сегодня нельзя?
– Сегодня нельзя. Если только ты не хочешь ждать другого экипажа. Но другой, скорее всего, будет этот же… только мы будем ехать в ту сторону.
– А пешком? Я дойду?
– Если бы это была просто дорога – да, часов за шесть-восемь. А так – тебе лучше поехать со мной. Дольше. Но зато наверняка. Меня зовут Михась. Я здешний урядник.
– А меня зовут Эрвин.
– Вот и хорошо. Драться умеешь?
– Приходилось. А что, понадобится?
– Может быть…
В экипаже было жарко. Гораздо жарче, чем требовалось для комфорта. На продольных лавках сидели еще четверо мрачных мужиков с винтовками. А в проходе на носилках, укрытый огромным бараньим тулупом, лежал кто-то неподвижно, и в первый момент Штурмфогель подумал: труп. Труп изможденного непосильным трудом каторжника. Но глаза трупа горели темным огнем…
– Кто… это?.. – с трудом разжав сухие губы, спросил лежащий.
– Берлинский курьер, ваша светлость, – ответил урядник почтительно. – Сбросили с цеппелина. Опять, наверное, ребятки Кабана балуются. Как в прошлом году.
– Подойди… поближе… наклонись…
Штурмфогель наклонился. От лежащего исходил слабый запах тлеющих листьев и горячей золы.
– Ниже…
Он наклонился ниже. Лицо лежащего обтянуто такой тонкой, такой прозрачной кожей… и веки как у черепахи…
– Хоро… шо… – в два приема. – Михась…
